Основные понятия
В настоящее время много говорят о росте числа психических расстройств в обществе, однако многие люди имеют очень неопределенные представления об этом весьма размытом понятии. Несмотря на то, что сейчас психиатры делают все возможное, чтобы как можно лучше информировать население о стрессах, депрессии, тревоге, неврозах, более тяжелых психических расстройствах, литературы, написанной экспертами для простого обывателя крайне мало, а в интернете встречается изобилие информации, написанной либо сложным языком, либо просто безграмотно. Все это в итоге приводит к тому, что такая информация не только противоречит действительности, но и вредит.
Невозможно в одной статье все «разложить по полочкам» и дать четкую инструкцию по взаимоотношениям между пациентом и его близкими, но есть возможность привести к целостной картине представление об этой сложной группе заболеваний (термины «заболевание» и «расстройство» с медицинской точки зрения во многом близки, но не тождественны*). Поэтому моя задача — познакомить читателя с этой сложной проблемой, в первую очередь связанной со взаимоотношениями и помощью страдающим тяжелыми психическими недугами.
*Самые основные термины желательно знать, тогда врачу будет легче помочь как самому больному, так и его близким. Кроме того, не стоит употреблять терминов, которые Вам недостаточно хорошо известны, лучше описывать ситуацию или состояние так, как Вы это понимаете.
Итак, психические (или душевные, потому что психея — в переводе с греческого означает душа) расстройства — это болезненные состояния человека с психопатологическими (т.е., с психическими нарушениями) и поведенческими (т.е., проявляются не всегда, например, при неврозах, когда человек усилием воли держит себя в пределах культурного социума до определенного момента) проявлениями, обусловленными воздействием биологических, психологических, социальных и других факторов.
Не будем путать с психозами (или психотическими) расстройствами, которые характеризуются грубыми и противоречивыми окружающей обстановке нарушениями мышления, восприятия и поведения (бред, в медицинском, а не обывательском представлении; галлюцинации; психомоторное возбуждение; суицидальное поведение и т.д.).
Важно отметить, что проблема психических расстройств междисциплинарная и даже межведомственная, социальная. Нужна реабилитация, а не только лечение.
Что касается диагноза. Диагноз — определение и распознавание, указание на болезнь. В медицине, а особенно в психиатрии, не всегда постановка диагноза подразумевает лечение в строгом соответствии с диагнозом. Зачастую диагноз — это статистическая категория, необходимая для понимания, грубо говоря, чем сходно состояние одного больного с другим.
У меня порой вызывает недоумение стремление человека посмотреть записи врача. Ведь специальная интерпретация, обоснование диагноза, терминология могут не только испугать и обидеть неподготовленного человека, а вызвать необоснованное недоверие к специалисту и, того хуже, усугубить нарушенное душевное равновесие, огорчить не только больного, но и родственников.
Гораздо важнее доверять друг другу (врачу, пациенту, его близким), задавать интересующие вопросы. Именно на доверии достигается желаемый результат — излечение или стойкая ремиссия, если расстройство хроническое.
Я не буду в этой статье много расшифровывать понятия и термины. Поговорим по теме, соответствующей заголовку. Речь пойдет о таких заболеваниях как шизофрения, деменция, тяжелые депрессии, наркологические зависимости (алкоголизм, наркомании) и др. Попробую дать основные, своего рода «универсальные» рекомендации.
Рекомендации
1 ситуация: родственник (как 16-летний ребенок, так и старенький дедушка, в прошлом или настоящем научный работник) стал «каким-то не таким», начал замыкаться, раздражаться без видимой причины, хотя «агрессивным раньше он никогда не был», заговариваться, разговаривать сам с собой.
Обычно такое поведение вначале воспринимается как шутка, потом удивление, затем начинается дискуссия с больным человеком, что может привести к серьезным конфликтам и недоверию. Если Вы подозреваете у близкого Вам человека психическое расстройство (мы не берем экстренные ситуации, например, при выраженной агрессии, здесь уже вмешиваются полиция и медицинские работники), нельзя спорить.
Желательно и не поддерживать болезненные заблуждения человека, постараться быть терпеливыми и заботливыми, уговорить близкого обратиться за медицинской помощью. К сожалению, в нашем обществе, когда речь идет о психиатрии, в большинстве случаев это вызывает усмешку, испуг, удивление, только не сочувствие и желание помочь больному человеку, тем более, если это относится к родственнику. Только потом, когда больной человек сможет почувствовать и даже понять, что помощь психиатра ему во благо, он сам потянется к ней.
На первоначальном этапе стоит попытаться уговорить человека успокоиться, оценить его степень адекватности (если раньше он доверял Вам, а сейчас безосновательно нет, понимает ли он Вас или находится весь в своих переживаниях и т.д.), понять, существуют ли угрозы для него и окружающих.
Насильно помочь человеку невозможно (недобровольная госпитализация в психиатрический стационар проводится только по решению суда), но сделать все возможное необходимо: привлечь родственников, которые правильно поймут и поддержат, авторитетных для больного людей, посоветоваться с врачом.
2 ситуация: пациента удалось привести к психиатру. Здесь могут быть 2 пути. Доктор поможет разобраться в ситуации, поставит диагноз, назначит лечение, даст рекомендации. Здесь все очень индивидуально. Но может быть и так, что врач дает рекомендацию, но ей не хочет следовать не только больной (в силу неадекватности), но и родственник.
Могу привести пример. Приводит к врачу-психотерапевту мать свою 20-летнюю дочь. У дочери болезненные ощущения в теле: кости по ее утверждению «ходят туда-сюда, проваливаются и больно». Обследовали все специалисты, проведены все исследования, в том числе МРТ, заболеваний никаких не обнаружено, симптомы не соответствуют предполагаемой физической патологии.
Был поставлен диагноз психического заболевания, назначены препараты, через пару месяцев наступило значительное улучшение. Пациентка прекращает пить лекарства, через некоторое время приходит к врачу вместе с матерью, жалуется на ухудшение, уверяет, что лекарства не помогают, отказывается от помощи, выбегает из кабинета, мечется, говорит, что не хочет жить. Предлагается госпитализация, поскольку адекватные дозировки препаратов можно назначить только в стационаре, в ответ — категорический отказ.
С трудом удается успокоить, уговорить сделать укол, соглашается возобновить прием лекарств. Врач предлагает матери вызвать психиатрическую бригаду для решения вопроса о госпитализации, в связи с суицидальным риском, на что получает ответ: «Ну убьет себя, значит судьба такая, я ее класть в психушку не буду». Под расписку отпущена домой. Мать звонит на следующей день, дочери становится немного лучше, затем пропадает на полгода. Снова звонок на личный телефон врача: дочь лежит в постели, не хочет вставать, жалуется на «движения в теле каких-то существ», вызывающих сильную боль.
Даны рекомендации, больная наконец-то госпитализирована в психиатрический стационар с шизофренией. Выписана с улучшением, появилась критика к своему состоянию, подобрана адекватная терапия.
Итог: к счастью, эта история закончилась благополучно, но пациентка промучилась несколько месяцев, пока мать поверила в необходимость госпитализации; пришлось назначать более тяжелые препараты, лечение затянулось.
Нет ничего страшного, если пациент отказывается от данного врача (например, пациент включил врача в свою бредовую систему) или сам врач понимает, что не сможет оказать адекватную помощь. Тогда необходимо привлечь коллег, направить в стационар, совместно с родственниками продумать варианты помощи и выбрать оптимальный. Бывает, что пациент возвращается после лечения, извиняется за свое поведение, поскольку не понимал болезненности и неадекватности на тот момент.
Не стоит менять специалистов (бывает ко мне приходят с десятками рекомендаций от разных врачей одной и той же специальности, что вызывает недоумение). Ну 2-3 мнения — это понятно, но больше 10!? Наиболее частая причина — не сразу помогают лекарства, побочные эффекты.
Некоторые пациенты вскоре прекращают принимать лекарства, а многие заболевания хронические и требуют многомесячной, а то и многолетней поддерживающей терапии. Наступает закономерное ухудшение, новый врач не знает еще особенностей течения расстройства у данного больного, начинаются эксперименты с лечением, новый подбор медикаментов, формируется устойчивость к лечению, ранее эффективные препараты перестают действовать.
И еще: желательно, при первичном посещении врача принести если не все, то основные обследования, выписки, анализы. Психиатр — такой же врач, как и все остальные, и чем больше информации будет о пациенте, тем легче разобраться в диагнозе. Например, если у человека патология щитовидной железы, желательно принести последние анализы на гормоны, поскольку при изменении гормонального фона меняется и душевное состояние (раздражительность, нарушения сна, колебания настроения и т.д.).
В ряде случаев антидепрессанты не только не нужны, а могут навредить, может быть стоит ограничиться назначениями эндокринолога и психотерапией. Пожилые люди, страдающие сахарным диабетом, могут путать события и даже вести себя неадекватно при повышении глюкозы в крови, здесь назначаемые нейролептики тоже не всегда необходимы.
3 ситуация: больной давно обследован, известен диагноз, но заболевание прогрессирует. Родственники начинают «искать чуда»: консультировать больного у ведущих специалистов, едут в главные научные центры, кто-то ищет помощи за границей.
У меня был ряд случаев, когда пациенты возвращались из США, Европы, Израиля и т.д. с жалобами, что было отказано в назначении препаратов, подобранных в России, либо просто лечение оказалось неэффективным, наступило ухудшение. Здесь я бы посоветовал найти специалиста, которому Вы доверяете и согласовывать с ним свои действия. Только вместе мы можем помочь больным людям оказать адекватную помощь и если не вылечить, то максимально возможно улучшить качество жизни.
4 ситуация: неизлечимо больной в конечной стадии. Бытует мнение, точнее очередной миф, что от психических болезней не умирают, однако психические заболевания — такие же, как и соматические (т.е. болезни тела), только болен мозг, независимо есть там видимый очаг (например, в следствие черепно-мозговой травмы поврежденный участок мозга) или нет. Например, выраженное прогрессирующее слабоумие, конечная стадия алкоголизма с полиорганными нарушениями, терминальная стадия при злокачественных формах шизофрении и другие. Здесь приходится решать индивидуально, в зависимости от конкретного случая.
«Если человека нельзя вылечить — это не значит, что ему нельзя помочь».
Если уж суждено умереть, это легче сделать среди любящих родственников на своей кровати, даже если человек ничего не понимает и никого не узнает. Но он ЧУВСТВУЕТ отношение к нему. Как чувствует маленький ребенок ласку матери, улыбается или плачет, когда мама ушла. Вы скажете — сравнение никакое, дети — это наше будущее, а здесь умирающий и ничего не понимающий человек. Да, это так, но надо понимать, что любой из нас может, не дай Бог, оказаться на месте этого человека…
Ухаживающие за больными
Ну и несколько слов о помощи для тех, кто ухаживает за больными. Здесь трудно давать конкретные рекомендации, ясно только одно: нельзя вставать в позицию ни спасателя, ни жертвы, нужно просто выполнять свой человеческий долг по мере сил и возможностей. Не забывайте про себя.
Любой человек, проживающий с больным и тем более ухаживающий за ним, испытывает громадный личный и эмоциональный стресс. Поэтому следует подумать о том, как Вы будете справляться с болезнью в будущем. Разобравшись, как следует в собственных эмоциях, Вы сможете более эффективно справляться как с проблемами больного, так и с Вашими собственными проблемами. Вам, возможно, придется испытать такие эмоции, как горе, стыд, гнев, смущение, одиночество и другие.
Для некоторых людей, ухаживающих за больным, семья является лучшим помощником, другим она приносит лишь огорчения. Важно не отвергать помощь других членов семьи, если они располагают достаточным количеством времени, и не пытаться нести подчас нелегкое бремя ухода за больным одному.
Если члены семьи огорчают Вас своим нежеланием помогать, или из-за недостатка сведений о данном расстройстве критикуют Вашу работу, Вы можете создать семейный совет для обсуждения проблем по уходу за больным. В частности, принять решение привлечь наемного работника, хотя бы на период времени, необходимый для Вашего отдыха и восстановления сил, и при необходимости, лечения.
И последнее. Не держите проблемы в себе. Ощутив, что Ваши эмоции являются в Вашем положении естественной реакцией, Вам будет легче справиться со своими проблемами. Не отвергайте помощь и поддержку других, даже если Вам кажется, что Вы их затрудняете. Даже сами психотерапевты (казалось бы, знающие, как максимально уменьшить стресс) часто имеют своего психотерапевта, и плохо тому врачу, который пренебрегает помощью своих коллег.
Информацию для Вас подготовил:
Аронов Павел Владимирович — врач-психиатр, психотерапевт, нарколог, врач высшей категории, кандидат медицинских наук, доцент. Врач ведет прием в корпусе клиники на Бауманской.
Жизнь как чудо
По данным Минздрава, за последние пять лет в нашей стране число детей с ограниченными возможностями выросло на 10%. 600 тысяч семей воспитывают больных детей. Многие семьи распадаются. Папы, как правило, не выдерживают космических перегрузок, и детей растят матери-одиночки. Как выжить и не сломаться? Как преодолеть парализующий материнский страх — растить больного ребенка? Как жить, когда кажется, что жизнь кончена? Корреспондент «РГ» попыталась найти ответы на эти вопросы.
С Катей Заенковской из Минска мы познакомились в поезде. Лицо в безукоризненном порядке, прямая осанка, маникюр и дерзкий вопрос, который мне оставалось беспомощно уточнить: «Вы — стерва?» «Нет, — отсекла она. — Я одинокая мать, воспитывающая больного ребенка». Прощались друзьями. Немного погодя я позвонила Кате в Минск, чтобы задать ей вопрос, как выстоять и победить одинокой маме, оставшейся наедине с детским диагнозом «безнадега».
Замуж за лондонского денди
Вместе с Машей Катя научилась радоваться жизни по-настоящему. Фото: Из личного архива Екатерины Заенковской
По прогнозам врачей, Катина дочь Маша не должна была улыбаться, ходить, говорить, жить. У Маши редкое генетическое заболевание. Сейчас Маше восемь лет, но ее умственное развитие остается на уровне младенца. До рождения Маши в Катиной биографии была и боль (в 20 лет она потеряла родителей), и сказка из глянца: подруга пригласила ее в гости в Англию. Там Катя встретила «его».
Он — лондонский композитор, красивый, умный. Она — бесконечно сидящая на диетах красотка с обложки «Вог». В 26 Катя вышла за него замуж. За время нашего разговора она ни разу не назовет бывшего супруга по имени, только пренебрежительно-отстраненно — «он» или «композитор».
О своей «жизни до Маши» Катя рассказывает с легким сарказмом.
— Два года наша жизнь была сплошной светской тусовкой. Мне уже стало надоедать. В один прекрасный момент я начинаю расти во все стороны, УЗИ показывает 11 недель. Композитора от такой новости аж зашатало. Думаю, придет в себя, не готов. Я слезла с диеты, ем да сплю. («Маш, не кричи», — то и дело обращается Катя к дочери.)
Неготовность супруга и истории про заграничных мужей, которые не отдают детей, настроили беременную Катю на побег домой. Наврав мужу, что отправляется в Минск продать машину и сдать квартиру, она решила родить и сделать ребенку документы в родной Белоруссии.
Жалко меня? Приходите гулять с Машей
— Приехала домой, сказала ему, что врач запретил лететь. Мы разругались, я осталась. У меня йога, танцы для беременных, 3D-кино про Машу в животе. Рожаю в свой день рождения, в 30 лет. Индивидуальный уход, спецпалата. Через два дня Машу забирают в реанимацию. И все. Жизнь под откос.
«Заберите ваш гербарий»
— Машу я забрала через три недели, — говорит Катя. — Ее вынесли и сказали: «Заберите ваш гербарий, вот список болезней». Даже цветов не взяли.
В «гербарий» Катя не поверила. Она была уверена, что такого с ней быть не может, а если и случилось — все можно исправить.
— Взяла Машу, приехала домой и начала с залечивания ран. Три недели в больнице ребенок пролежал на одной стороне: за ухом дорожка от питания. У нее болело все. Она орала без передышки и первые девять месяцев провела на моих руках. Я не знала, что делать. Бегала по врачам с вытаращенными глазами и орала: «Продам печень, только сделайте мне назад здорового ребенка!» Через три месяца после рождения за деньги, через знакомых, мы попали на кафедру генетики, нашу кровь отправили в Германию и пришел ужасный ответ: «Хромосомная трисомия 8, наличие маркерных хромосом».
По подсчетам ученых, трисомия 8, синдром Варкани, выпадает на одного из пяти тысяч новорожденных. В Машином «списке болезней» помимо генетического диагноза значился врожденный порок сердца, задержка развития, неправильные почки и прочее.
Чтобы спасти Машу, Катя перепробовала все: неврологи и ортопеды, платные и бесплатные, бесконечные массажи, плавание, грязелечебница, иппотерапия, качественные препараты. В девять месяцев она посадила дочь на лошадь, а в 2,4 года Маша пошла своими ногами. Для Кати это была самая большая победа.
— Знаменитый невролог Белоруссии, подняв Машу за ноги вверх головой, сказал: «Это даже не овощ, это кабачок, — рассказывает Катя. — Вы молодая, красивая, отдайте ее, пока не поздно». Он имел в виду, что дальше будет тяжелее, а сдать труднее. Я ответила: «Спасибо, до свидания». Мы пришли к нему своими ногами в два с половиной года. Он сказал: «Бывает».
За маленькие и большие подвиги нужно было платить. Катя продала свою однокомнатную квартиру и купила комнатку в коммуналке. Денег хватило на первые два года Машиной жизни.
— Я была в ужасе, — говорит Катя. — После жизни за границей замужем за известным человеком — вдруг этот кошмар: «Не мешайте работать, как вы надоели со своими инвалидами». Сначала все делала на свои деньги. Потом кончились и деньги, и здоровье. И тогда нам очень помог Белорусский детский хоспис и его директор Анна Горчакова. Она выбила нам одну реабилитацию, другую и сильно поддержала меня.
«А кому она нужна?»
Любая ответственная мать с рождением ребенка из-за бесконечных волнений награждается «синдромом повышенной тревожности» (ой, не ест, ох, заболел, ах, упал и т. д.). Степень изношенности нервов мам детей с ограниченными возможностями на языке психологии звучит как «нервное истощение, сильнейший психологический стресс, социальная дезаптация». На языке обывателя: безысходность и конец жизни. Но Катя выучилась быть оптимисткой. О своих окаянных днях рассказывает без проникновенных интонаций и жалости к себе.
Маша такая же сильная и жизнелюбивая, как мама. Фото: Из личного архива Екатерины Заенковской
— Маша все время была или на руках, или в коляске. Ей нужно было постоянное движение. И я двигалась. Хлеба съем кусок, и ладно. Когда я нашла хоспис, мне прислали медсестру Марию, которая вытащила меня за уши из того жуткого состояния, постоянно напоминая: «Ты сдохнешь, а кому она будет нужна?»
(Будто в поддержку этой простой истины заплакала Маша. Катя отвлекается от разговора и жалобно просит ее: «Вставай, ну вставай, ну пожалуйста».)
— Как не со мной было, — вспоминает Катя. — Девять месяцев ревела нон-стопом до закупорки слезных желез. Дороги не видела. С Машей на руках мне прооперировали один глаз, через неделю — другой. Я выглядела как сумасшедшая. У меня было постоянное теловычитание (от Катиных 72 кг без всяких диет осталось 50), Маша на руках, комната в коммуналке. И во всем этом я была одна.
Когда Катя сообщила своему мужу о рождении дочки и проблемах, он сказал: «Сама виновата. Ты меня обманула, что ты хочешь?»
— Да, я его обманула, — соглашается Катя. — Потом раскаялась. Но поздно. Вместо того чтобы пойти в консульство и вписать отца, я, гордая, в графе «отцовство» поставила прочерк. И не могу себе этого простить.
Композитор развелся в одностороннем порядке, и консул сказал, что уже ничем помочь не может.
— Мои сожаление и ненависть сменялись унижением: «Пожалуйста, завтра оперируют сердце, хотя бы позвони».
Дочь и «он» — одно лицо, ксерокопия. Машу он видел только на фото. Когда дочери исполнилось три с половиной года, Катя отправилась к бывшему мужу.
— Он начал рассказывать, что я сделала свой выбор, что у него ситуация и т. п., я влепила пощечину. Вернулась довольная.
«Мамочка, режьте пуповину»
— Есть мамы, которые упиваются своим горем, у меня другая позиция, — раскрывает Катя рецепт своего жизнелюбия. — Я переключилась на позитив: Маше выписали очки — ах, какой у нас интеллектуальный вид. На такое восприятие я перешла только года два назад. До этого я прошла через жуткие моменты.
— Это был предел, не было надежды ни на что, — говорит Катя. — Мне хотелось только спать. Врачи говорили: «Что же ты наша умница-красавица себя живьем хоронишь, ей же все равно». И я отвезла ее на соцпередышку. Лечащий врач заведения душевно убедил: «Мамочка, режьте пуповину, ничего не случится с вашей золотиночкой». Отдала Машу, думала, в Таиланд полечу, отдохну. Но не было состыковок рейсов, нужно было ждать 18 часов в аэропорту.
— Приехала домой и понимаю — не могу. Я могу назвать это как угодно — передышкой, отдыхом, любым красивым словом. Но я же понимаю, что своими руками привезла ребенка умирать в тюрьму.
Три ночи Катя не спала. Наливала в стакан воды и думала: «А не хочет ли пить Маша?»
— Когда приехала за ней, меня накрыла такая волна раскаяния и стыда, — Катя даже замедляет темп рассказа. — Я ворвалась на этаж с криком: «Мне терять нечего! Все, что у меня было, я вам привезла». Забрала Машу с температурой 39. Она уже не могла жевать и ходить, была вся искусана другими детьми. Тут же поехала в исполком, который давал направление, с жалобой. Там ответили: «Вы же сами привезли ребенка и подписали бумагу, что официальным опекуном становится это учреждение. Что вы ожидали, мамочка? Нормальные условия, кормежка пятиразовая».
Маша — это что-то святое, она дает мне силы жить
Катя возмущенно молчит и снова пытается объяснить ту степень отчаяния, которая вынудила ее отдать дочь.
— Когда мы жили в коммуналке, в соседней комнате жил алкоголик. Маша орала каждую ночь до пяти утра. Я боялась, что задушу ее подушкой, так хотела тишины. И я выходила за тишиной на кухню. В редкие минуты просветления сосед говорил мне: «Я хочу молиться на тебя». Меня страшно бесило, что даже конченый алкоголик испытывал жалость ко мне. И тут мне начали навязывать эту социальную передышку на месяц. («Манечка, — обращается Катя к дочери, — не тискай это, пожалуйста»). Я не оправдываю себя, — возвращается она к разговору. — С батюшкой разговаривала, он сказал: «Приму все, что ты хочешь. Не вижу выхода. И не имею права комментировать твои действия и поступки». Мне постоянно вбивали в голову, что я кладу свою жизнь на безысходность. Теперь тем, кто пытается меня пожалеть, спокойно говорю: «Жалко? Приезжайте и гуляйте с Машей. Бесплатно».
После тех трех дней «передышки» Катя две недели стояла перед Машей на коленях.
— Я не могу осудить родителей, которые сдают своих детей, — говорит она. — Лучше так, чем спиться или кончить самоубийством. Есть мамы, которые физически не могут выйти на улицу с ребенком, который уже 50 кг весит. Они сели в «Фейсбук», создали иллюзию жизни. Я и таких мам не обвиняю. Но я знаю и других мам, которые живут во всем этом 25 лет, и ведут бизнес, приезжают на крутых автомобилях. Меня сводит с ума от радости за них, я думаю, Господи, где у них силы?
Счет на 16 тысяч евро
Современная мама должна уметь и успеть все. Неуспешные не вызывают восхищения. Необычный ребенок «автоматом» превращает маму в «двоечницу». Но Катя победила и здесь. В три с половиной Машиных года вышла на работу. Через четыре купила квартиру.
— Я встречала на машине туристов по ночам, отвозила их в гостиницы, пока Маша с няней. Днем показывала им Белоруссию. Когда я шла рожать, у меня было 18 тысяч долларов, а в три Машиных года — только долги.
Катя обивала пороги благотворительных фондов, сначала обещали, но, изучив диагноз, отказывали. Один из фондов в поддержке отказал, но предложил снять репортаж. Снимали весь день.
— Я старалась быть красивой, а получилось жуткое зрелище на пять минут. Я не осуждаю, надо было на жалость давить. Вы не представляете, сколько клиентов я потеряла с комментариями «ой, не хотим тебя беспокоить».
Пока общество жалело, Катя одержала еще одну победу: Машу помогли устроить в Центр коррекции и развития для детей инвалидов, одним словом, в детский сад. Пока Маша в саду, Катя зарабатывает деньги и благодарит Бога за везение.
— Мы хотя бы на своих ногах, — радуется она. — Но я до сих пор боюсь отката назад. Поэтому мы постоянно ездим по реабилитациям. И везде врачи за нас рады. Когда они видят ее диагноз, думают, что я привезу им труп на коляске. А к ним приходит куколка, с лишним весом, обнимается, улыбается, пытается что-то рассказать. Машка вообще очень сильная. С девяти месяцев мы ездим с ней на машине по Европе на реабилитации. На самом деле я хочу только одного, чтобы хотя бы вот так держаться. Я в нее верю. Если бы я изначально думала, что она никакая, то ничего бы и не получилось. Сейчас хочу попасть в Израиль, там есть новые технологии обучения речи. Уже прислали счет на 16 тысяч евро.
Гламурные мысли
У Кати, как у любого человека, есть друзья. Одна подружка даже выхаживала ее и Машу, когда их свалила температура под 40. Но в основном друзья звонят Кате, когда им плохо. «Ой, мы в этом году не съездили на море, ах, не можем купить новый автомобиль. Я говорю: «Приезжайте!» Приезжают, и депрессия у них проходит.
Катя утверждает, что восемь лет назад она сама была такой, но Маша здорово ее перевоспитала.
— Она сделала меня другим человеком. С той, какой я была в прошлом, я бы не дружила.
Катя красочно описывает образ «гламурной малышечки, которая спит до обеда и все время в себя что-нибудь втирает».
— Мама была очень состоятельная, директор ресторана, — рассказывает Катя. — Я не знала, что кто-то где-то голодает и в чем-то нуждается. Я такие вещи про себя вспоминаю. Захожу как-то в магазин. Возле просроченных фруктов стоит молодой худенький папа, молодая мама и грязный ребенок, выбирают бананы. А я, корова, про себя думаю — зачем (Катин тон становится надменным) плодятся эти люди, электорат вонючий, их стерилизовать надо… Представляете? Наверное, я сама бы не изменилась никогда, если б не Маша.
Однозначно — быть
Психологи утверждают, что мамы «не таких» детей раздражительны, агрессивны, недоброжелательны и несдержанны.
— Мне действительно говорят, что я чересчур агрессивна, — подтверждает Катя. — Наверное, надо выплеснуть обиду, которая внутри. Эти взгляды на улице… Меня оскорбляет, когда меня жалеют. Но главное, мне все время страшно за Машу, что ее обидят.
Катя говорит, что общество и государство вынуждают ее все время доказывать свое право на жизнь. Она вспоминает неприятную историю с сестрой Натальи Водяновой и рассказывает свою.
— Представьте, зона с бассейном. В детском — груднички. Во взрослом нет подъемника. Я ее в круг воткнула, кинула в бассейн, потом хватаю ближайшего мужика за руку: «Мужчина, вы мужчина? Вы мышцы в тренажерном зале качаете, чтоб в трусах красиво стоять? Помогите, пожалуйста, достаньте мою золотиночку». Мужчине стыдно, а у меня вариантов нет. Там же администраторы нас останавливают: в общий нельзя без подгузника. В Интернете вижу: подгузники для бассейна до 15 кг. Говорю: «Билет оплачен. Шезлонг тоже. Почему она не имеет права быть в бассейне? Остановите меня, если я не права». Люди хлопают в ладоши и расступаются.
Теперь Катя спокойно открывает дверь в любое заведение и объясняет, что она сядет с Машей там, где удобно. На первый взгляд, это эгоистичное поведение, на самом деле «установка не обидеть Машу» возникло после той самой попытки «отдохнуть».
— С тех пор я думаю, что Маша — это что-то святое, потому что она, действительно, дает мне силы жить. Быть или не быть — это уже не мой вопрос. У меня однозначно — быть. Сейчас, когда пришел момент смирения, стало ясно, что все точки расставлены, а мне нужно организовать нашу жизнь так, чтобы Маше было хорошо, ну и мне неплохо. Потому что, если мне будет плохо, Маше не будет хорошо.
Этой осенью Маша пошла в школу.
- Moustafine R. I., Bukhovets A. V., Sitenkov A. Y., Kemenova V. A., Rombaut P., Van den Mooter G. Eudragit® E PO as a complementary material for designing oral drug delivery systems with controlled release properties: comparative evaluation of new interpolyelectrolyte complexes with countercharged Eudragit® L 100 copolymers. Molecular Pharmaceutics. 2013; 10(7): 2630–2641. DOI: 10.1021/mp4000635.
- Мустафин Р. И., Протасова А. А., Буховец А. В., Семина И.И. Исследование интерполимерных сочетаний на основе (мет)акрилатов в качестве перспективных носителей в поликомплексных системах для гастроретентивной доставки. Фармация. 2014; 5: 3–5.
- М.П. Киселева, З.С. Смирнова, Л.М. Борисова и др. Поиск новых противоопухолевых соединений среди производных N-гликозидов индоло[2,3-а] карбазолов // Российский онкологический журнал. 2015. № 1. С. 33-37.
- https://familydoctor.ru/about/publications/psikhoterapiya/pomoshch_blizkomu_pri_psikhicheskom_rasstroystve.html.
- https://rg.ru/2016/10/20/kak-preodolet-paralizuiushchij-materinskij-strah-rastit-bolnogo-rebenka.html.
- Puccinotti, «Storia della medicina» (Ливорно, 1954—1959).
- А.В. Ланцова, Е.В. Санарова, Н.А. Оборотова и др. Разработка технологии получения инъекционной лекарственной формы на основе отечественной субстанции производной индолокарбазола ЛХС-1208 // Российский биотерапевтический журнал. 2014. Т. 13. № 3. С. 25-32.
